Экспедиционные зарисовки (продолжение, вернуться к началу)
 Клещи
Кокетливый бантик, завершающий шнуровку между чашечками бюстгальтера, развязался, и тонкие черные ленточки слегка щекочут мою кожу чуть выше солнечного сплетения. Я поёживаюсь от их прикосновения, но еще больше от двух цепких мужских взглядов, обшаривающих мое тело. Так… подними руки… повернись… хорошо… Жалею, что нынешней весной так и не выбралась в фитнесс-клуб, чтобы сбросить пресловутые «пару килограмм» (хотя насчет пары – это мягко сказано) и сейчас чувствую себя несколько неуютно. Надеюсь, брюки снимать не придется. Как там в песне? Справа — кудри токаря, слева — кузнеца? Похоже. Только не на свидании я. Ребята ищут на мне энцефалитных клещей. Только что Саша снял с себя очередного клеща и у нас очередная тревога. Интересно, что клещи всегда обнаруживаются на мужских телах и ни разу — на мне. Тем не менее, периодически, а особенно после очередного «улова», тщательному осмотру подвергаются все. Теперь шея… волосы… за ушами… Я энергично ерошу свои светлые, коротко стриженые волосы, чем даю понять, что процедура закончена. Нет ничего. В моей жизни иксодовые клещи впивались в меня дважды, оба раза на Дальнем Востоке, куда я попала в составе экспедиции молоденькой лаборанткой. Причем впивались они всегда в такие места, до которых самой добраться трудно. Не то, чтобы невозможно, нет, я хорошо видела этого отвратительного клеща, болтающегося на мне, крепко впившегося, и как я думала, мерзко ухмыляющегося, но ничего не могла с ним поделать. Держа двумя пальцами его крохотное тельце, я боролась с искушением дернуть посильнее, поскольку в этом случае моим трофеем оказался бы обезглавленный труп, а голова с крепко впившимся в мою кожу ротовым аппаратом осталась бы торчать, где была. Вот в том-то все и дело. Говорят, что нужно поливать впившегося клеща подсолнечным маслом, чтобы он задохнулся, тогда он сам отпускает свою жертву и отваливается. Но сколько вы сможете просидеть, согнувшись над собой в три погибели, поливая себя маслом? Через некоторое время так заломило спину, что я бросила все на «судьбу произвола» (так говорил наш школьный учитель истории в городе Сумгаите) и через несколько дней клещ исчез. Чтобы сказать о клеще начальнице экспедиции — об этом не могло быть и речи. С меня достаточно было того, что в предыдущей экспедиции в Приморье, когда клещ был обнаружен на ноге младшей научной сотрудницы из отдела декоративных культур, начальница отряда развила такую бурную деятельность по спасению наших жизней и здоровья, что потащила весь отряд в местную поликлинику и нагнала такого страха на медперсонал, что не успели мы чинно усесться на скамейку перед смотровым кабинетом, как оттуда выскочила перепуганная медсестра и на весь коридор заорала: «Где здесь укушенные?!». Несмотря на всю комичность ситуации, особенно, если смотреть на нее из сегодняшнего дня, проблема с клещами есть и она, как часто говорят, «неоднозначна». Конечно, в те времена всем, кто ездил в экспедиции, делали серию противоэнцефалитных прививок. Звонили из отдела кадров и сообщали, что тебя завтра, в крайнем случае, послезавтра ждут в поликлинике на бульваре Профсоюзов, а уж ты будь добр, не опаздывай. Сейчас все сложнее и проще одновременно. В обязательном порядке прививок никто делать не предлагает. Все на твое усмотрение: хочешь – делай, а не хочешь, езжай так. Рискни. Кто не рискует, тот не пьет. Ну, да, шампанское. Такое холодное, особенно по контрасту с теплой пеной ванны. Это в лучшем случае. А в худшем? Я не знаю, но, прочитав тридцать лет назад (Господи, неужели столько лет прошло?) просветительный буклет, лежащий на столике перед процедурным кабинетом, я навсегда сохранила в себе смутный, но нетленный образ, со звонким, экзотическим именем «энцефалит». Кто-то мне рассказывал про маленькую девочку, со страхом замирающую при слове «целлюлит». Так и я вижу неустанно наблюдающего за мной из-за каждого куста и подстерегающего на заветных тропинках Дикой Природы некоего маленького злобного уродца, грозящего моему здоровью. Нельзя сказать, что мы совсем безоружны перед этим «зверем». На 12 странице «Инструкции по обеспечению безопасности в экспедициях», которую написал Юрий, а я утвердила у директора нашего института, под заголовком «Антибактериальные препараты» числится «Иодантипирин, таблетки 0,1 – 50 штук». И он у нас всегда с собой, в любой экспедиции. Потому, что география понятия «клещевой энцефалит» значительно расширилась, и в наши дни иксодового клеща запросто можно подцепить даже на дачном участке в окрестностях Питера. Надо быть очень осторожным. Вот почему обалдевшим пассажирам проезжающих мимо нас машин открывалось иногда удивительное зрелище: трое придурков, один (одна?) из которых, как сказал бы профессор Преображенский из «Собачьего сердца», «женщина, переодетая мужчиной», снимают с себя футболки и пристально разглядывают друг друга, а потом начинают копаться в волосах. Что думают они, видя, как небрежным взмахом Саша перекидывает свою роскошную гриву русых, волнистых волос из стороны в сторону, а мы с Юрой перебираем их у него на затылке? Да пусть думают, что хотят! Мы бережем друг друга, заботимся друг о друге и очень хотим проехать весь длинный, выбранный нами путь без потерь.
Сорняк
Машина съезжает с трассы на проселочную дорогу и останавливается неподалеку от поля. Саша завязывает шнурки на кроссовках, подтягивает белые махровые носки (почему в экспедиции — белые?), и, поправив на груди дорогущую цифровую камеру, устремляется в сторону небольшой рощицы. Я кроссовки в машине не снимаю, белые носки не ношу, поэтому просто поправляю на груди свою цифровую камеру, не такую дорогую, как у Саши, но тоже хорошую, и отправляюсь в сторону поля. Сейчас я войду в это шумящее зеленовато-желтое, еще не спелое море ячменя и вдохну полной грудью этот свежий травяной воздух, спина тотчас распрямится, шаг станет упругим и я почти побегу, раздвигая колосья и нежно касаясь ладонями сорных растений.
Сорное растение. Почему — сорное? Есть в этом слове что-то неестественное, не от мира природы, а от людей, от их привычки все сравнивать, раскладывать по полочкам, всему давать определения и навешивать ярлыки. Разминаю пальцами зеленовато-желтую головку и с удовольствием вдыхаю нежный, но сильный, с оттенком зеленого яблока, аромат. Ромашка пахучая — так называется это растение. Просто — растение. Оно не выбирало свою судьбу, просто так сложилось, что произрастает оно, преимущественно, в нежелательном для крестьянина соседстве с культурными растениями. Особенно часто и в большом обилии можно встретить ромашку пахучую в посадках картофеля, свеклы, моркови, в так называемых пропашных культурах, то есть таких, в которых можно проводить междурядную обработку для уничтожения сорняков. Главное желание, которое возникает у большинства людей, когда они сталкиваются с растением, подпадающим под понятие «сорное» — уничтожить его. Вырвать, выкопать, опрыскать гербицидом — все, что угодно, только бы не мешало оно росту и повышению урожайности морковки или капусты. У многих — но только не у меня, хотя, исходя из особенностей моей научной деятельности, борьба с сорными растениями — моя, хотя и непрямая, но все-таки — обязанность. Я руковожу лабораторией гербологии во Всероссийском научно-исследовательском институте защиты растений, а значит, объекты нашего пристального внимания — именно сорные растения и изучаем мы их, конечно не для того, чтобы улучшить им жизнь, а совсем наоборот. Но у меня, когда я стою посреди забитого сорняками поля, практически любого поля начала третьего тысячелетия в любом регионе России, возникают и мечутся в тесноте моей широкой души два больших, но совершенно противоречивых чувства. Первое — чувство гражданина — возникает мгновенно, как выскакивал чертик из коробочки в руках «управдома — друга человека» в «Бриллиантовой руке» и озвучивается так: «Да как же можно допустить такое? Да это же не поле ячменя, а поле сорняков, слегка приправленное ячменем!». Но стоит сделать несколько шагов, присесть и потрогать слегка влажную и нежную мокрицу или ажурную светло-зеленую дымянку, как любознательный натуралист, слегка было вздремнувший на задворках души, пока порядочный гражданин праведно бушевал, поднимает голову и начинает сканировать алчным горящим взглядом заросли сорняков. «Что» и, главное, «почему» — вот два слова, которые я могу сейчас произнести. Осмотримся, так, много осота полевого, ну что ж, это не удивительно, а вот и бодяк щетинистый, колючий такой! Эти ребята на любом поле как у себя дома. Пастушья сумка, ярутка полевая, незабудка полевая, простые сельские девчонки, вы здесь и это нормально, я бы удивилась, если бы не встретила вас на поле. А вот тебя-то я искала и рада видеть. Все чаще стал появляться в полевых растительных сообществах Северо-Западного региона ежовник обыкновенный, носящий также милое деревенское название — просо куриное или петушье. Это растение родом из Восточноазиатского географического центра происхождения культурных растений, открытых гениальным Николаем Ивановичем Вавиловым. Считается, что в этих центрах сорные растения возникли одновременно с культурными и их эволюция шла параллельно. Растениеводство на территории нашей страны основано на культурных растениях, интродуцированных из разных центров происхождения. Распространяясь по новым территориям, культурные растения «вели» за собой и сопутствующие им сорные растения. К счастью для них и к несчастью для нас эта сладкая парочка — культура и сорняк — не прихватили с собой болезни и вредителей, поражающих сорные растения на их родине и являющихся там сдерживающими факторами. Сорные растения, вслед за культурными, следовали в новые районы возделывания и, в отсутствии сдерживающих начал, приобрели одно замечательное свойство, которое отсутствовало у них на родине — они стали чрезвычайно обильными. Собственно говоря, факторами, лимитирующими распространение сорняков, остаются, кроме желания растениевода продвигать культуру в новые регионы, почвенно-климатические. Учеными доказано, что вместе с рисом к нам попал не только его специализированный сорняк, просянка рисовидная, но и его ближайший родственник — просо куриное. В районах рисосеяния на юге нашей страны просо куриное стало засорять пропашные культуры — кукурузу и подсолнечник, переходя постепенно и в поля других пропашных культур, например, картофеля и по картофельным полям стал продвигаться в более северные области. Однако долгое время этот сорняк считался южным видом, появляясь в северных районах земледелия лишь спорадически. Для территории Ленинградской области пятьдесят лет тому назад было указано только две точки, в которых был обнаружен этот вид. Но уже в конце восьмидесятых годов прошлого века агрономы Северо-Западного региона стали замечать, что усилился занос южных видов сорных растений с семенами культурных растений и кормами. Одновременно в научных публикациях и в средствах массовой информации все чаще стала появляться информация о глобальном потеплении климата. Ну, глобальное там или нет, но климат реально потеплел, и это сыграло свою службу в становлении проса куриного в качестве сорняка в Северо-западном регионе. На одном отрезке времени совпали два фактора: человеческий, выразившийся в снижении уровня и нарушении технологии выращивания сельскохозяйственных культур, который привел к усилению заноса семян проса куриного в северные области и природный, который помог этому виду закрепиться на новых местах. Сейчас просо куриное широко распространено по всему региону, входя в группу доминирующих на полях видов сорных растений. В посеве ячменя, как и других зерновых культур, этот сорняк не получает должного развития и выглядит более, чем скромно. Зато в посадках картофеля вырастают метровой высоты, похожие на тугие фонтаны, кустообразные особи, такие густые, что проход по такому полю превращается в проблему. Вот так экономика, преломляясь через политику, смогла изменить жизнь вида растения, и не только его одного. Пять лет назад, проводя обследование полей в Ленинградской области, мы обнаружили в посевах значительное количество щирицы запрокинутой, зарекомендовавшей себя как активный сорняк в южных регионах России. Чтобы подтвердить присутствие этого вида в современных агроценозах, мы отправились в начале этого лета в одно из тех хозяйств, где он был зарегистрирован ранее. Нас ожидало разочарование: хозяйство приказало долго жить, частники арендовали его земли и занялись выращиванием капусты и кабачков. Возле поля стояло сооружение, представляющее собой деревянный каркас, обтянутый полиэтиленовой пленкой. При нашем приближении из него выскочил иностранного вида мужчина и настороженно уставился на нас. Я с бодрым видом достала из папки «охранную грамоту» — документ, подписанный директором нашего института, объясняющий наш интерес к полям и призывающий работников сельскохозяйственных предприятий оказывать нам всестороннюю помощь в обследовании посевов. Я начала говорить, мужчина с любопытством глядел на меня, потом изрек, с трудом подбирая слова, что он по-русски не понимает. Ну, и что с таким делать? Как он охраняет поле, не зная ни слова из языка местных жителей. Удалось только выяснить, что он туркмен. Ну и что? Его возраст позволял предположить, что он еще застал советские времена, когда в союзных республиках говорили, в том числе, и на русском языке. Я бывала в Туркмении и общалась с местными жителями, будь это на железнодорожных станциях или в далеких аулах, исключительно на русском языке. Почему же они все так быстро его забыли? Пытаюсь объяснить, что его кабачки меня совершенно не интересуют, а хочу я найти одно растение, ну, такое, зеленое, это сорняк, да знает ли он, что такое сорняк? Пока я беспомощно лепечу, глаза обшаривают ближние ряды посадки и - о, чудо! – на краю поля вижу то, что мне нужно. Я срываю сорняк и тычу им чуть ли не в лицо охраннику — вот это мне нужно, я возьму это, можно? Пройдя по краям двух полей, делаю вывод, что щирица запрокинутая, как и просо куриное, уверенно чувствует себя на полях Ленинградской области. Какой вид будет следующим?
Пока я размышляла о превратностях судеб сорных растений, Саша, пробежавшись по краю лесочка на противоположной стороне от дороги, вернулся к машине. Его задача — проследить за распространением видов семейства Бобовых из группы дикорастущих родичей культурных растений и уточнить границы распространения некоторых из них. Поэтому на остановках он устремляется не в поля, как я, а в естественные местообитания: опушки лесов, луга. Мы садимся в машину и трогаемся. Впереди — Новгородская область.
|
© 2006-2011 Лаборатория гербологии ВИЗР | Оформление - А.Н.Фролов
Последнее обновление: 02 января 2007 г. |
|
|
 Счастье  Счастье — это дорога,
Ветер, легкая пыль,
Чуть уставшие ноги
И золотистый ковыль.
Плавность пологих склонов,
Нежный колер степи
И горизонт зеленый,
Переходящий в синь.
Это добрые шутки,
Хохот на весь салон.
И, разбудивший утром,
Сотовый телефон.
Это приют палатки,
Серой полыни куст,
Пьяный, дразнящий, сладкий
Дальней дороги вкус!
25.08.06
|
|
Самые крутые
Откройте в программе COREL PHOTO-PAINT фотографию любимого мужчины, затем кликните на панели позицию «Эффекты», далее «Текстура», а в ней выбирайте «Камень». В окошечке шкалы «Грубый», установите курсор на 24-25 и посмотрите на результат. Именно так выглядит вблизи лицо гибэдэдэшника, держащего в руках Юрины права. Неожиданно зрелая кожа на молодом лице. И весь он такой поспевший, значимый, как говорится, «исполненный чувства собственного достоинства», пензяк. Или пензенец? Короче, мы в Пензенской области на посту ГИБДД и нас обвиняют в нарушении правил.
Какое нарушение?! Что может нарушить Юра, четко соблюдающий права даже там, где их никто не соблюдает? Всякий раз, подъезжая к институту, он останавливается на заросшем пижмой и одуванчиками переезде, потому, что этого требуют правила дорожного движения. Более того, он стоит и ожидает, пока перестанет мигать красным семафор (а он не перестает!), потому, что боится засады в кустах за семафором стражей порядка, которые могут лишить его прав на вождение машины на полгода. Сколько работаю в институте, никогда не видела, чтобы по этим путям что-то проезжало, в смысле какого-нибудь поезда или вагончика. Редкие автомобили перелетают железнодорожную колею, не снижая скорости, недоуменно поглядывая на нас, но Юра невозмутим. И правильно делает. Для экспедиции нам нужен водитель с правами. Так в чем же сейчас дело? Забрав права, парень отправляет Юру в стоящий поблизости патрульный автомобиль и устремляет суровый взгляд на нас с Сашей. Начинаю лепетать что-то про экспедицию, Питер, сорняки. Я, вообще-то, гожусь ему в матери, и мне хочется сказать ему, что мол, расслабься, парень, что уж ты так напрягаешься. Но не успеваю. Хищно прищурившись, он сфокусировал свои красивые зеленоватые глаза на Сашиной роскошной цифровой камере (более 1000 долларов!!!), но обратился почему-то ко мне: «Женщина, как Вас зовут? Так вот, Наталья Николаевна, я имею право арестовать вашего сотрудника за то, что он, находясь на территории вверенного мне государственного объекта, где не положено фотографировать, камеру достал…». Фразу он не заканчивает, но смотрит на нас столь многозначительно, что лично я начинаю чувствовать себя, по меньшей мере, американской шпионкой, покусившейся на святая святых нашей доблестной службы безопасности дорожного движения. Саша спокойно смотрит на парня, но я замечаю, что в глубине его глаз плещется недоумение, грозящее вылиться в бурный протест, и начинаю деликатно оттеснять его к машине. Спокойно, не вздумай выступать, отнимут камеру и — все! Будь тут! Да вот и Юра возвращается. Погрустневший Юра, выйдя из патрульной машины, приближается к нам. Что, что… Пять сотен требуют. Да ни за что! Якобы за обгон через сплошную линию. Какой обгон! Да они что, с ума сошли? Зуб даю — не было обгона! Но Юра говорит, что спорить бесполезно, достает бумажник и отсчитывает купюры, а мы с Сашей наблюдаем, как задержавший нашу машину инспектор ленивой походкой подгребает к патрульной машине, из нее выползает второй и, коротко переговорив с первым, скрывается в помещении поста, куда приглашает и Юру. Нам с Сашей есть, над чем поразмыслить. Ситуация бесит своей предопределенностью. Мы были обречены уже сегодня утром, когда двинулись в направлении этого поста. «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать!» — дедушка Крылов порадовался бы, увидев столь яркую иллюстрацию для заключительного куплета своей басни. Как там она заканчивается? «Сказал и в темный лес ягненка поволок!» Вот, вот! Начнем «качать права» и останемся без прав, вот на этой обочине на краю этого симпатичного лесочка. Ну, и что мы будем делать? Юра возвращается и протягивает мне квитанцию. Ничего не понимаю! «В зоне дорожного знака … превысил скорость на 18 км/час». Штраф 50 рублей! А как же обгон? Но раздумывать некогда. Юра быстро трогается с места и уже на ходу объясняет нам механизм выкачивания денег с водителей, проезжающих мимо постов ГИБДД. Взмах полосатой палки… Вас приветствует… Вы нарушили… да у меня и свидетели есть… вынужден забрать Ваши права… не знаю, что Вы будете делать вдали от дома… можно заплатить штраф… пятьсот… не знаю, как Вы доберетесь… это не мои проблемы… ну, давайте на первый раз ограничимся половиной суммы. Спасибо тебе, добрый дяденька гибэдэдэшник, какая квитанция, дай только ноги от тебя унести, спасибо, что не оставил нас без прав в чужом краю, что не все деньги вытянул, оставил еще своим соратникам на других постах. Вот оно что! Поняв грозящую нам на протяжении оставшегося пути опасность, мы разрабатываем встречную тактику. Теперь, когда очередной гибэдэдэшник с голодным видом перекрывает нам путь, пока Юра отстегивает ремень безопасности и достает из нагрудного кармана права, я хватаю заранее приготовленную папку и выскакиваю из машины. Здравствуйте, уважаемый! Вас приветствует экспедиция Всероссийского института защиты растений. Кстати, однажды так уже было. На российско-украинской границе украинский пограничник, когда я ему также представилась, понимающе закивал – ну да, защита растений, Гринпис, знаем-знаем. Вот трафареты мышления: если что-то защищаем, то это, несомненно — Гринпис. Но инспектора безопасности дорожного движения на защиту растений не реагировали, по крайней мере, Гринписом не обзывали. Вот и командировочное удостоверение, посмотрите. Работаем по заданию РАСХН. Хорошо, что Вы не знаете, что это Российская академия сельскохозяйственных наук, главное, как я это слово произношу — сухо, жестко, так, что сразу становится понятно, что мы тут не просто так, погулять вышли, а выполняем правительственную (вариант – президентскую!) программу. Тенденции распространения видов сорных растений по территории России, ну, в вашей области положение очень серьезное, почти чрезвычайное, отмечены и карантинные виды, думаем встретиться с местной администрацией, поделиться своими опасениями. С каждым моим словом инспектор скучнеет, понимает, что много с нас не возьмешь, а если эти, с позволения сказать, защитники растений, и вправду заявятся в администрацию, еще нажалуются, что их оштрафовали ни за что, нет, уж лучше с ними не связываться. Теперь можно и нам «ослабить гайки». На двери моего кабинета висит плакат: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Так и сделаем. Не подскажет ли любезный, где здесь есть поблизости поля, которые мы могли бы обследовать, и не будет ли он так любезен, не посоветует ли какое-нибудь красивое спокойное место, где мы могли бы остановиться на ночлег, отдохнуть, ведь мы много дней в пути, ночуем в палатке, суп из пакетиков варим в котелке, да вон на крыше машины все наше снаряжение. Трудно, но кто-то же должен делать эту работу. Расстаемся, довольные друг другом. Гибэдэдешник тем, что он хоть и не «срубил бабки», но сохранил лицо и вроде бы даже приобщился к «нужному и важному делу». Мы — тем, что на этот раз сохранили деньги и пополнили свои знания по географии области.
В Интернете на сайте ГИБДД есть таблица штрафов, из которой видно, что за нарушение, которое мы якобы допустили, полагается наказание в виде штрафа в триста рублей. Если бы это случилось в Ленинградской области, то у Юры забрали бы права, он пошел бы в ГАИ и там ему, скорее всего, назначили бы штраф в 300 рублей и вернули права. Опыт Юрия показывает, что с местными водителями в Ленинградской области сотрудники инспекции безопасности дорожного движения ведут себя намного корректнее, чем с водителями других регионов. Также и в других регионах сразу чувствуется, что гибэдэдэшники ведут себя по отношению к местным водителям на порядок осторожнее, чем ведут себя по отношению к водителям из других областей. Местный водитель может пожаловаться в прокуратуру или в службу внутренней безопасности или позвонить по телефону доверия службы ГАИ и пожаловаться на поборы. А у водителя, представителя другой области, хотя теоретически такое право тоже есть, но ему вряд ли представится такая возможность, ведь он и номеров телефонов нужных не знает, да и времени на это просто нет.
Из планов на будущее — скачать таблицу штрафов с сайта ГИБДД и возить с собой. Иначе какой-нибудь бойкий инспектор может потребовать завышенный штраф. Имея же на руках таблицу расценок оплаты дорожных нарушений, имеешь надежду, что удастся корректно и со знанием дела избежать штрафов или снизить их. Надежда умирает последней, знаем, знаем. Юра говорит, что иногда он добивался успеха. Но, в таком случае, инспектор начинал цепляться другим вещам — аптечка, огнетушитель и т.п.. Но если они в порядке, то можно расстаться без потерь. По крайней мере, Юре иногда везло.
Вообще, считает он, договориться можно. Хотя инспекторы ГИБДД ведут себя на дороге как короли, над ними тоже есть очень серьезный контроль — каждый из них должен действовать в точности с законодательными документами, правилами дорожного движения, должностными инструкциями. Но все это с их стороны должно делаться очень аккуратно, вот почему они зовут вас в машину. О чем был разговор в машине — знаете только вы двое. Если вы чем-то недовольны, то можете пожаловаться в прокуратуру и подать на него в суд за превышение должностных полномочий — в худшем случае его выгоняют из органов. Над ГИБДД тоже есть контроль, и если инспектора поймали за тем, что он необоснованно берет штраф, причем в собственный карман, то на своей карьере он может поставить большой жирный крест. С другой стороны, работа инспектора на большой дороге — совсем не сахар: и с нарушителями приходится возиться, и преступники в них стреляют. Водители ведь тоже не ангелы с крыльями белыми за спиной. Как бы мы к ним не относились, но давайте представим, что бы творилось на дорогах, не будь на них этих крепких ребят с твердыми взглядами. Так что, в общем, за всю экспедицию ничего страшного не произошло: 600 рублей штрафа на 7000 км пути — это не так уж и много.
И, тем не менее, перед сном посылаю сыну, заканчивающему курсы на получение водительских прав, SMS-ку: «Самые крутые гибэдэдэшники — в Пензенской области».
Анекдот
Едем по белой гравийной дороге. Вокруг желто-серая, слегка всхолмленная степь. Вдалеке, там, где гравийная дорога кончается, навстречу нам идут одна за другой, как на параде, три фуры, развернув белые флаги пыли. Нашу машину потряхивает. Камни вылетают из-под колес и бьются о днище. При особенно сильном ударе Юра тихо культурно чертыхается. Мне неловко. Чувствуется, что ему хочется от души ругнуться на эту дорогу, но он сдерживается из-за меня. С утра Юра рассказал анекдот о поручике Ржевском. Я так смутилась, что даже ушла из-за стола, чем очень их удивила. Вот это и есть некоторые издержки длительных путешествий. Я полагала, да и сейчас продолжаю так считать, что в экспедиции, в смешанном коллективе проще быть, что называется «своим парнем». Моя жизнь и безопасность зависит от них, так зачем же усложнять походный быт никому ненужными, так называемыми «церемониями»? Иногда и переодеваться приходится рядом, и мыться за соседним кустиком, да одни осмотры в поисках клещей на теле чего стоят! Многое, что казалось важным в городе, здесь теряет значение, перестает быть актуальным. Отношения становятся проще, но глубже, спадает шелуха условностей, обнажаются истинные чувства и что в тебе есть настоящего – выходит наружу. И все это у нас одинаково, и создается впечатление, что и мы одинаковые. Но при этом я остаюсь женщиной, а они мужчинами и — Слава Богу! Эта грань между нами гибка, подвижна, она сдвигается то в одну, то в другую сторону, это игра, в которую мы с удовольствием играем и здесь, как в любой игре, важно соблюдать некие установленные правила. Или выйти из игры. Что я и сделала, не сумев найти в тот момент нужный ход. Просто терпеть не могу пошлостей, но окружающие, почему-то часто считают, что сильная женщина вытерпит все. К сожалению, часто сталкиваюсь с тем, что произвожу впечатление не совсем совпадающее с тем, какое составлено у меня о самой себе и кем, как я полагаю, являюсь на самом деле. В один из вечеров, в беседе за кружкой чая, Саша сказал, что когда он читает исторический роман, то пытается представить конкретную историческую личность в облике кого-нибудь из своих знакомых. Так вот, он долго не мог представить себе нашу царицу Екатерину, пока не увидел меня. Ну, и как это вам? Да я же совсем другая, я «нежная и пушистая», ранимая и неуверенная в себе, я не люблю идти на конфликт, долго подбираю слова, а чаще молчу. Да, я и «на скаку и в избу» и все такое, но разве это меняет дело? Нет, нет, не подавайте мне руку, я должна сама подняться на эту гору и сама спуститься, но спасибо, что догадались сделать привал на середине спуска, когда колени уже дрожали, и дыхание стало шумным. Давай эту бутылищу с водой, я сама ее поставлю в салон, но спасибо, что подержал дверцу. И налей-ка мне чаю, котелок с кипятком тяжелый, а я пододвину поближе к тебе сахар. И вообще, по этому поводу есть анекдот, но я вам, дуракам, его не расскажу. Что вы ржете? Весело им, поглядите на них! И можете ругаться, если очень подпирает, я пропущу мимо ушей. Как же я вас люблю, мальчики!
  |
|
|
|
|
|
